«Доброй ночи. Я прочитала статью о судьбах казахстанцев, попавших в рабство в Москве. И я подумала, а вдруг среди них был мой папа». Это сообщение корреспонденту Tengrinews.kz написала молодая девушка Ельдана. В режиме нон-стоп она следит за любой информацией, которая может подарить ей надежду. Надежду на возвращение в ее жизнь самого главного человека — ее отца. В ее словах было столько боли, что мы не могли с ней не встретиться.
Эта история — про любовь. Про ту самую любовь, о которой пишут в книгах, — безграничную, невысказанную, безусловную. Это история про то, как можно жить в ожидании, невзирая на годы и обстоятельства. Ей все говорят, отпусти, а не может, да и не хочет. При публикации этого материала в нас теплится хрупкая надежда, что папа Ельданы или человек, который с ним знаком, отзовется.
Фото: личный архив Ельданы Накысбековой
О последней встрече с отцом
Напротив меня сидит милая хрупкая девушка. Ее зовут Ельдана Накысбекова. Через несколько дней ей исполнится 28. Ее отец исчез, когда ей было примерно 11. А значит, почти 17 лет она живет в режиме ожидания. Ожидания встречи с папой. Как она сказала в разговоре: «Без него я живу уже больше, чем с ним…»
На встречу со мной Ельдана принесла несколько фотографий. Это все, что осталось на память ей от любимого отца. А еще фамилия, с которой она ни при каких условиях расставаться не хотела бы. Наш разговор был непростым, где-то мы делали паузу, так как эмоции переполняли нашу героиню, но он получился, получился с верой в чудо.
«Вы знаете, я очень похожа на папу. Есть такое выражение «папина дочка». Так вот оно про меня. Характером я больше в маму, она спокойная, а вот внешне — в папу, — начинает свой рассказ Ельдана. — Моего отца зовут Малик Ермекбаевич Накысбеков, он родился 30 октября 1967 года. То есть в этом году ему должно исполниться 55 лет.
Я хорошо помню нашу последнюю встречу с ним. Я тогда училась в классе пятом или шестом. Родители были разведены, и мы с мамой и братом жили отдельно от отца. Папа жил на даче в селе Теректы Алматинской области. В тот день он пришел к нам в военной фуражке, говорил что-то, а я почему-то развернулась и ушла. С того момента я его не видела.
Потом я тысячу раз возвращалась к этому эпизоду. Спрашивала постоянно, винила себя: «Почему я тогда так себя повела?» Ведь в голове почему-то прокручивается именно последний момент. Но ответить не могла.
Мы начали его искать. Сначала я спрашивала у мамы, бабушки, но в ответ слышала только одно: пропал, все, больше ничего не говорили. У меня были знакомые, которые работали в органах, я просила их пробить, узнать хоть что-то. Мне сказали, что он не числится в мертвых. Срок удостоверения личности у него истек в последний раз в 2012 году, больше он его не продлевал. Он как будто исчез, испарился, нет его нигде.
С родственниками папы мы почти перестали общаться. Нам говорили, что у бабушки сердце больное, а мы, его дети, особенно я, очень сильно на него похожи, и что якобы если она нас будет видеть, будет плакать. Бабушку зовут Рысалды«.
Фото: личный архив Ельданы Накысбековой
О бесконечных поисках
«Заявление в полицию мы подавали, но розыски, если они вообще были, ни к чему не привели. У моего папы достаточно большая семья — трое братьев и две сестры. Я каждый день им звонила, узнавала, как он, что с ним, где он. Но в ответ тишина.
Тогда мне сказали про казахстанскую программу типа российской «Жди меня». Но на тот момент я была несовершеннолетней, а мама закрылась, не хотела нигде светиться, и меня туда не взяли. Четыре года назад я случайно узнала от знакомых, что мой брат начал свои поиски отца самостоятельно. Он разместил фото папы на различных сайтах. Результатов это не дало.
В 2019 году я обращалась в LIDER.KZ — это волонтерское движение, которое помогает в поисках пропавших людей. Они запускали сториз, посты, к сожалению, это не помогло. Потом была мысль, может, через популярных блогеров попытаться его найти, что-то писала им, но они игнорировали мои сообщения. А когда увидела статью про рабство у вас, сразу подумала про свою историю, потому что в такой ситуации думаешь обо всем. Там ведь тоже 10 лет назад все случилось — казахстанцы оказались рабами в продуктовом магазине в Москве, и я подумала: а вдруг это какая-то судьба? Вдруг он тоже где-то в неволе. Что я потеряю? И вам написала.
Было очень много догадок: рабство, амнезия, новая семья, переезд, тяжелая болезнь. Не скажу, что я суеверная, но от безысходности я ходила к экстрасенсам — разным, которые не имеют друг к другу никакого отношения, и все, по сути, говорили одно и то же: жив. Кто-то говорил, что он память потерял, кто-то — потерялся, была версия, что его держат и не отпускают. Это информация заставляет меня держаться.
Папа пришел к нам тогда неожиданно, будто прощался. А значит, возможно, собирался куда-то уезжать либо, может, был тяжело болен. Ведь о своих проблемах он никогда нам ничего не рассказывал.
Когда я видела в последний раз, ему было примерно 38, он был очень красивым».
Фото: личный архив Ельданы Накысбековой
Ельдана бережно достает из сумки несколько снимков. «Эта фотография, к примеру, была порвана. Когда я это увидела, то так плакала, у меня была настоящая истерика. Видите, я с ним такая счастливая!»
На обратной стороне аккуратным почерком выведены слова: «Самый любимый папа на свете. Эля».
«В детстве я называла себя Элей», — улыбаясь, объясняет наша собеседница.
А на этом фото он уже постарше.
Фото: личный архив Ельданы Накысбековой
О детских воспоминаниях
«Папа служил в России, Амурской области, районе Свободненский, поселке Маркучи. После службы остался там работать на некоторое время. Когда его призвали в армию, не помню, но он приехал в Казахстан в октябре 1989 года. В 1991 году устроился на работу контролером в тюрьму в поселке Заречный Алматинской области, он был военным.
Моя мама из поселка Нарынкол, она училась в Алматы в интернате. А по праздникам уезжала домой. Папа жил в Алматы, случайно увидел ее и влюбился. Это была его первая любовь. Он по своей натуре романтик, узнал, где она живет и приехал туда с цветами. Потом они поженились.
В армии папа был поваром, потом прапорщиком. Когда мама на кухню уходила, он ей говорил, сиди, я сам все сделаю. Помню, как учил меня готовить оливье. Я раньше не любила морковку, горох. А теперь это мой самый любимый салат.
По характеру он был очень добрый, но жизнь у него была сложная. В детстве папа получил психологическую травму: они играли с другом на рельсах и на его глазах друга сбил поезд. После этого случая он стал замкнутый, весь в себе. С той поры у него появился нервный тик с правой стороны в области глаза, который так и не прошел.
Мама родила моего старшего брата в 23, а меня — в 26. Квартира, где родился мой брат, находилась на Толе би — Софьи Ковалевской, в районе Сайрана. Когда я родилась, мы уже переехали на улицу Байкальская, там, где роща Баума. Вот там было мое счастливое детство. Самые классные моменты. Папа забирал меня на велосипеде из садика, потом из школы. Эта картина у меня будто сейчас перед глазами: осень, мы идем, желуди падают, а он: «Давай, доча, зайка, песенку запевай: мишка косолапый». И ногой еще топает.
Мы жили в большом объединенном доме. В одной части — мы, в другой — папины родственники. Праздники отмечали вместе. Помню, как мы с подругой летом заходим во двор, а папа нас водой обрызгивал. Он всегда был рядом.
Был период, когда мама работала на Шолохова, это район первой Алматы, и папа ей помогал. Бывало, что они вместе лепили пельмени, вареники, потом продавали.
Когда я пошла в первый класс, он подарил мне розовый рюкзак, а мне вещи не нужны были, я всегда говорила, папа, просто будь рядом, не уходи никуда. Будто чувствовала что-то.
Как-то утром он собирался на работу, а я попросила его написать мне что-нибудь перед уходом. Он взял листочек и написал: «Зайка моя, я тебя очень сильно люблю. До встречи. Целую». Я очень долго хранила эту бумажку, а потом потеряла (плачет). Это самое дорогое, что я потеряла из вещей. Меня это не отпускало очень долго. Даже сейчас, когда об этом вспомнила, готова все отдать за эту бумажку. Такая память, сам папа писал.
Потом они с мамой развелись, я тогда училась в первом классе, но он нас постоянно находил, где бы мы ни жили. После развода мама замуж так и не вышла, занималась нашим воспитанием.
За всю жизнь он один раз мне только приснился, а я хотела бы, чтобы каждый день. В этом сне был один день из нашей прошлой жизни, как он меня на санках катал. Приснилось, как он стелет одеяло и мы идем на горки в рощу Баума».
Фото: личный архив Ельданы Накысбековой
О письмах отца
«Мама до сих пор хранит огромную стопку папиных писем. Когда папа был на службе, он всегда писал маме, ей было лет 19 на тот момент. «Моя любимая» — он ее называл. В письмах рассказывал все, что с ним происходило за день. Когда я эти письма читаю, плачу. У нас хранится меньше половины, остальные, увы, потеряны».
Фото: личный архив Ельданы Накысбековой
С разрешения Ельданы мы публикуем одно из них.
Фото: личный архив Ельданы Накысбековой
О мечте
«Детям всегда сложнее, когда неполноценная семья. Помню моменты, когда смотришь на своих сверстников, а они говорят: это мне папа подарил (плачет). Брату пришлось рано повзрослеть, он начал маме на базаре помогать. У меня было все, и брат заменил мне отца. Сейчас с возрастом он все больше становится похожим на папу. Я не думала, что с нами такое произойдет. Очень по нему скучаю. Это чувство даже врагу не пожелаешь. Я взрослею, надо замуж выходить. У меня мечта была, чтобы папа повел меня к жениху. У моих двоюродных сестер так было. А у меня кто (плачет).
Врагов у папы не было, в драках не участвовал. За границей, кроме России, нигде не был. Как-то ездил в Павлодар, у него там младший брат живет. Возможно, там его кто-то видел. Мне, главное, знать, что с ним. Пусть у него будет своя личная семья, дети. Пусть он будет бездомным, хоть каким. Я приму его любым. Я буду счастлива. Даже если он не захочет меня видеть, я буду просто знать, где он. Вдруг он на нас за что-то обиделся. Думает, что семья отвернулась и мы не хотим с ним видеться. Но это же не так.
Если его нет, то хотя бы знать, где его могила. С ним поговорить хоть так. А то бывает, что смотрю на фотографию с ним и спрашиваю: «папа, где ты», разговариваю с ним: «папа, я колледж окончила», «папа, я университет окончила». Словами описать это невозможно.
Все говорят, прекращай искать, все уже. В смысле все? Я не успокоюсь, пока не узнаю, жив ли он. Я до конца жизни буду его искать. Это чувство давит, переживаешь, что он кушает, как он одевается, какие люди его окружают. Как будто я папа, а он мой ребенок. Все ему хочется рассказать. Папа, где ты был все это время, почему ушел (плачет)? Про всех своих обидчиков хочу ему рассказать о своей первой любви, о своей последней любви».
Фото: личный архив Ельданы Накысбековой
«С возрастом желание найти его становится все сильнее, я стала более чувствительной, когда слышу про него. Когда фильм какой-нибудь посмотрю, где папа с дочкой или кто-то начинает о нем говорить, тогда у меня все просыпается. Раньше каждый день спрашивала, где он. Какие-то годы активно искали, какие-то нет. Но постоянно в режиме ожидания.
Мама меня спросила как-то: а что ты будешь делать, если он появится? Я тогда не смогла сразу ответить на этот вопрос. Первое, что сделаю, — крепко его обниму, не буду отходить от него ни на секунду, возьму отпуск, отключу телефон, буду болтать сутками напролет, даже если он устанет от меня, буду его будить (смеется). А дальше помогу ему, ничего страшного. Центры занятости есть, руки, ноги есть, все сможет. Он такую любовь мне дал. Папа, прошу тебя, найдись. Я тебя всегда буду ждать!»
Фото: личный архив Ельданы Накысбековой
От редакции: На момент пропажи отца Ельдане было только 11. Она старалась восстановить события тех дней, но, возможно, в цифрах будут неточности, поскольку тогда она была еще ребенком. Большая просьба к тем, в чьих сердцах этот материал откликнулся, написать автору материала. Мы будем рады любой информации, которая поможет нашей героине продвинуться в поисках. Будем верить в чудо.
