Онколог-маммолог из города Нур-Султан Гульмира Арипжанова на своей странице в социальной сети Instagram вспомнила о страшных месяцах борьбы с КВИ, сообщет ИА «Aqmola News».
«На днях созрела для этого поста. Пишу в самолёте, пока лечу домой. Прошло пять месяцев, как закончился самый смертельный месяц для казахстанцев. Да, я сознательно пишу — закончился, так как искренне верю в это», — пишет Гульмира Арипжанова.
Врач, как и все казахстанцы, с ужасом вспоминает именно июнь-июль 2020 года.
«Пик заболеваемости. Все устали от неопределённости. Все сидели дома, как говорили по телевизору. Все слушались, носили маски и даже перчатки, мыли руки, не выходили никуда. Но все равно заболевали и умирали», — вспоминает доктор.
Гульмира Арипжанова с начала пандемии просидела дома всего две недели.
«Март, апрель работала активно. Я знала, что сделаю большее, если буду работать. С первых дней просилась в изолятор, но не отпускали с основной работы. Когда начался пик, сознательно оформила отпуск на месяц, поставила в известность Дулата и маму. Позвонила в тубдиспансер и сказала, что готова работать, хотите — могу бесплатно. Только возьмите», — пишет онколог-маммолог.
К летальным исходам доктор была готова психологически, так как много лет работала с тяжёлыми больными в отделении паллиативной помощи в онкоцентре. Подготовлена была и физически.
«Заболеть не боялась, но, если честно, пароли от банковских карточек на листочке написала. На всякий случай», — вспоминает медик.
Испытания начались сразу же. «Сломалась» Гульмира Арипжанова через две недели.
«У нас в отделении на 20 коек лежали 60 человек. Коридоры были заполнены. Одна медсестра на всех. Три врача. Не успевали. Я уже молчу о защитных костюмах, в которых мы покрывались потом через три минуты, потому что они были плохого качества. Одноразовые костюмы превращались в многоразовые. Резиновые сапоги 40 размера не держались. Очки запотевали. Все бы ничего, но протоколы лечения не работали! Мы не знали, как лечить, не знали, чем лечить. Нехватка всего. Кислорода, масок, лекарств, воды, еды. Информации», — вспоминает онколог-маммолог.
Люди умирали на глазах у врачей. Аппаратов для дренажного массажа не хватало. Медики сами по 40 минут массировали каждого пациента двумя руками. А их на одного врача было по 15-20 человек.
Доктор признается, что тяжелее всего пришлось, когда начали умирать родные.
«Вот звонит подруга. Гульмира, папа в реанимации. Скажи, что делать? У тебя есть выход на врачей? Мы не можем узнать о его состоянии».
«Гульмира, сейчас к вам маму привезут на скорой. Помоги, сделай что-нибудь. Куплю все, что скажешь. Какие там лекарства нужны, напиши мне список»
«Гульмира, папе хуже»
«Доча, я запахов не чувствую. Басым ауырып тур»
«Солнышко, маме что-то плохо – кашляет, сатурация низкая. Положи ее к себе»
Продолжать можно бесконечно.
«У меня была злость и обида на государство, на безответственных людей, на тех, у кого все измеряется деньгами, кто не видит боль народа», — признается медик.
Гульмира Арипжанова заключала своеобразное пари. Говорила, что будет хорошей, а за это просила Всевышнего никого не забирать.
«Пациенты были разные — от «простых» до «крутых». Но все были наравне. Всем было страшно умирать. Помню одного пациента. Его фамилию запомнила на всю жизнь. Ваганов. За его жизнь боролась пять дней. Сатурация падает до 50. Если сделаю дренажный массаж, кислород даю, максимально поднимается до 87-88. Как только перестаю массировать, опять падает. У меня был дикий страх остановиться. Но он все равно умер. Как и остальные», — вспоминает онколог-маммолог.
Близкие родственники Гульмиры Арипжановой справились с болезнью, но отцов ее близких подруг больше нет.
«Им я не смогла помочь ничем. Даже информацией», — пишет врач.
https://www.instagram.com/p/CKof3iWppnN/?utm_source=ig_web_button_share_sheet
